Эпиграф: «Если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как по ней проплывёт труп твоего врага» Лао-Цзы
Враг у меня был. Ещё с детства. Васька Злыднев с нашего подъезда. В детском саду он отнимал у меня конфеты. В школе – деньги на завтраки. В университете – уводил моих девушек. На работе – стал моим начальником. В конце концов мне надоело. И я уволился с работы и пошёл сторожем на лодочную станцию. Ибо верил в мудрость Лао-Цзы. Работа была нетрудная, хотя платили копейки. Впрочем, я жил как аскет. Семья? Какая может быть семья? Всё внимание моё было сосредоточено на водной глади. Самое трудное было не спать ночами, пристально вглядываясь в темноту, пытаясь различить в реке что-то плывущее, и не перепутать это что-то с чем-то, понятно с чем. Я много чего повидал. По реке проплывает всякое. В том числе и трупы. Но они были мне незнакомы. Морщины покрыли моё лицо, а седина волосы. Я состарился, а врага всё не было видно. Неужели Лао-Цзы ошибался? – думал я Однажды ко мне заглянул приятель, ещё с университетской скамьи. - А чего ты тут, живёшь, что ли? – спросил он. Не отрывая взгляда от реки, я поведал ему о мудрости Лао-Цзы и о своей жизни. - Кого-кого ты ждёшь? Ваську? Да он ещё тридцать лет назад из окна по пьяни выпал. Вдребезги. От асфальта отскребали. Ты что думаешь, эти ошмёточки в речку выбросят?
Макс, чес-слово под салютом всех вождей, не закрывала я тему! Я только сегодня прилетела, и вообще, с самого начала была поклонницей твоих фигней! Может, там есть какие-то лимиты по объему или кол-ву сообщений, я не знаю, я же чайник! Но рукой мастера к фигням не прикасалась! Да будет твоя новая тема новым гейзером твоих литературных извержений!
Дверь сейфа. Толстая и несговорчивая. Просто так фиг откроешь. Надо знать волшебное слово. Например, «пожалуйста».
Дверь в спальню. Просто-таки обязана иметь большую замочную скважину для подглядывания. А то неинтересно…
Дверь в сортир. Словарный запас ограничен. Знает одно-единственное слово: «Занято!!!»
Дверь в каморке папы Карло. Открывается только золотым ключиком. Как вариант – банковской карточкой.
Дверь входная. Из-под неё дует. Всегда.
Дверь в царствие небесное. Врата, то бишь. Все из себя резные, цветные, с подсветкой. Краси-и-и-вые… Будете себя хорошо при жизни вести – может, потом увидите.
Дверь холодильника. Украшена яркой наклейкой: «Ну сколько можно жрать?!!!»
Дверца печки. Грязная. Чугунная. Горячая. Еле держится. Имеет дурную привычку падать на ногу, зараза.
Дверь подъезда. Есть предложение – выпускать их уже грязными, исцарапанными, и исписанными различными словами. Всё равно ведь такая будет. Так, может, сразу?
Дверь казино. Ну его нахрен. Не был и не буду. И вообще там такой охранник, что дверь ни к чему.
Дверь учреждения. Ну, здесь известно. Чем зачуханней контора, тем мощнее у них дверь.
Дверь в подводную лодку. Выполняет роль теста на IQ. Вот находится лодка в автономке. Вызывает боцман матроса и говорит: «Сидоров! Иди покрась дверь снаружи!» Если Сидоров говорит «Есть!» и бежит выполнять – он, конечно, хороший матрос. Старательный. Но к двери его лучше не подпускать.
Дверь шкафа. Это, знаете, лотерея. Открывая такую дверь, никогда не знаешь, что на тебя вывалится: то ли куча белья, то ли полуобглоданная молью шуба, то ли забытый много лет назад скелет прабабушкиного любовника.
Дверь в машину. Требует ну о-о-очень сильного захлопывания. Однажды она у меня в руках осталась из-за этого.
Дверь в серверную. Нечего вам там делать. Ну, уж если пришли, то не с пустыми руками, надеюсь? Пива захватили?
Дверь в трансформаторную будку. Окутана покровом тайны, изрисована запрещающими рунами и охранными заклятиями. Зря. Ничего там интересного нет.
Я вышел из дома не просто рано, а очень рано. Земля была ломка и морозна, и оранжевые пятна фонарного света не хотели греть её. Ветер игриво побросался ледяными дротиками, но потом ему надоело. И я шёл по замёрзшим скелетам листьев, и каждый шаг мой хрустел на весь город, не вызывая ни в ком ответа. Что за дело спящим до того, кто идёт по улице? Что за дело идущему до спящих? Есть ли они вообще, там, за окнами, за сонной пеленой тёплого дыхания, наглухо заколоченной тяжёлыми шторами? Внезапный порыв снова проснувшегося ветра швырнул мне в лицо одинокий кленовый лист. Листья так не летают. Так бросают перчатку, так метают сюрикен, так швыряют горсть песка, метя в глаза. В вышине взвизгнули облака. Вы меня поняли? Это был знак. От таких знаков не отказываются. Если судьба что-то хочет сказать тебе, заткнись сам и вслушивайся, напрягаясь и дрожа, пытайся понять, что бормочет она голосом, похожим на твой, лови смысл слов незнакомого тебе языка, хватай интонацию, чувствуй её настроение. Лист бесшабашно кувыркался в воздухе, время от времени игриво задевая меня по лицу, подобно вееру донны Луэнны (Лауры, Лилианны; как там звали её в моих снах? не помню, впрочем, неважно), и звал меня за собой. Конечно, я пошёл. Побежал, ускоряясь, перепрыгивая загородки, топча мёрзлую траву, придерживая колотящую меня сбоку надоедливую сумку, стараясь не потерять его из виду. А он летел, разумно и сознательно, чуть ли не оглядываясь через плечо, эй, ты, спеши, двигай давай, догоняй, у меня есть что сказать тебе… И полгорода спустя он привёл меня на мост. На мгновение замерев, лист перелетел через перила, издевательски крутнулся в воздухе и мгновенно потяжелев, рухнул в чёрную воду. Это знак? Не, спасибо. Дурацкий всё-таки у судьбы юморочек. Да, конечно, все мы подобны этим листьям, влекомым ветром, и несёт нас, мотая, без нашего согласия, и телепаемся мы, и трепыхаемся, и падаем без движения, и мощно взвившись, летим снова, а кто-то учится летать сам, а кто-то замерзает, а кучи листьев горят по осени, распространяя её запах, запах дыма, сырости, колючих свитеров и мокрых облаков… О чём это я? Ах, да. Ну, опоздал. Ну, бывает. Простите, дяденьки, я больше не буду.
Слон большой. Очень большой. Здоровенный. Кроме того, слон сильный. Он сильнее носорога. И бегемота. И уж всяко сильнее волка. О бурундучке я вообще не говорю. Слону душно, тесно, темно и скучно. А самое главное – слону очень хочется чихнуть. Слон вежливый. И воспитанный. И очень умный. Он догадывается, что если он чихнёт, то будет неприятность. Не то чтоб ему. В округе. Клочки, так сказать, полетят по закоулочкам. А слону скучно, тесно, темно и душно. И в хоботе свербит. А слон сдерживается. Он воспитанный. А если слон не чихнёт, то он может порваться. Пополам. И от этого будет неприятность. Ему лично. И слон не выдерживает, делает несколько глубоких вдохов и… ЧИХАЕТ!!!!!! Сарайчик разлетается в разные стороны. Обломки досок свистят во всех направлениях, стайка грабель проехалась по огороду, вёдра расселись по веткам, штыковая лопата ухитрилась воткнуться в дверь на уровне чуть ниже пояса. Старый, давно не ездящий велосипед усвистывает на край посёлка. А слон стоит на участке, под открытым небом, и никакого тебе тесного сарайчика вокруг, и по небу бегут облака, и лес в двух шагах, а хозяин в городе…
Мораль: если ты завёл себе слона – не держи его в сарайчике. И вообще, с ним надо играть. И почаще.
Гоблины откочёвывали на юг. Ну да, зима нагрянула. И ведь не сказать, чтоб неожиданно. Просто гоблины, как всегда, потягивались, раскачивались, томно почёсывали волосатые задницы… Ну и дождались, пока заморозки ударили. Гоблины, они шустрые только в двух случаях: ежели в морду кому дать или самогонки на халяву тяпнуть. Помнится, Буттуг как-то интересовался у шамана: не может ли он, дескать, духов попросить, чтоб зимы вообще не было? Шаман решил ответить наглядно. Взял пустую сушёную тыкву и сказал: - Представь, что это твоя голова. - Ну? – спросил Буттуг. Шаман постучал по тыкве. Звук был хорош. Гулкий, протяжный и в то же время звонкий. - Понял? – спросил шаман. - Не-а, - ответил Буттуг, глядя честными глазами. Тогда шаман отложил тыкву в сторону и начал читать лекцию об устройстве Арды. Через три минуты Буттуг заскучал, через четыре – начал зевать, через пять – заснул. Во сне, видимо, понял, что никто зиму отменить не может, и к шаману больше не приставал. Ладно, это я отвлёкся. Больше всего времени у гоблинов ушло на то, чтобы демонтировать самогонные аппараты. Самогонных аппаратов у гоблинов в племени три штуки. Один у шамана, второй у вождя, третий… тоже у вождя. Про запас. Вдруг один сломается. Трясётся вождь над ним, как наседка, потому что понимает: если гоблины останутся без ханьки, то они заскучают. И начнут думать. А думающий гоблин, это… Я даже боюсь представить, что они могут наворотить. К примеру, Грыххм. После той истории он сильно невзлюбил чешуйчатых камнегрызов. Очень невзлюбил. И поклялся очистить от них окрестности стойбища. И (внимание!) изобрёл ловушку. Не просто изобрёл, но даже сделал. Тридцать штук. И расставил их ночью вокруг стойбища, никого не предупредив. И свалился спать. Умаялся, понятно. А ранним утром половина племени во главе с вождём ушла на охоту. Но ушла недалеко. Ловушки были хорошие. Короче, Грыххм неделю не показывался в стойбище, пока вождь его не простил. Что-то я опять отвлёкся. Обычному гоблину собраться – пять минут. Секира, дубина, пара-тройка шкур, бурдюк с чем-нибудь этаким - и готово. Семейным, понятно, сложнее. Там барахла на порядок больше, но зато упаковкой жёны занимаются. Шаманское добро уместилось на четырёх телегах. Шаман у племени, конечно, знающий. Плохого не скажу. Но жмот. И барахольщик. А помогать ему никто не хотел. Страшно потому что. Случай один был. Пару лет назад. Ушёл шаман на три дня. К заповедному озеру. А гоблинята мелкие к нему в хижину залезли. Поиграть, типа. Ага. Нашли место. У шамана на стене заговорённый череп веслозубого тушканга висел. Так он со стены сорвался, взлетел и полдня гонял гоблинят по всему стойбищу, пощёлкивая клыками. Маленького Жрыгга даже пару раз тяпнул. Жрыгг после этого случая малька тронулся. Стихи писать начал. Ну виданное ли дело для гоблина? Снова отвлекаюсь… Поэтому к шаманскому барахлу никто прикасаться не хотел. А барахла у него много. Так что собирался он с неделю… Короче, гоблины, наконец откочевали. Три дня пути на юг. И остановились. Река потому что. А моста нет. Потому что строить надо. А строить надо летом. А летом лениво. Собственно, эта эпопея происходит каждый год. Навьюченные гоблины приходят к реке и говорят: «Эх, был бы мост!» И умно рассуждают, что вот, мол, летом они обязательно возьмутся и построят, и будут спокойно ходить туда-сюда, не дожидаясь ледостава…. Так что гоблины встали лагерем, разожгли костры, зарядили самогонный аппарат и стали ждать, когда река встанет. Подождём пока и мы.
Не сказать, чтоб я сейчас был голодный. Тем не менее – кулинарный пост.
Хреновый из меня хоббит. Это я в каком смысле. Хоббиты – они ж изначально хорошо готовят. А уж всяческие плюшки-пирожки – так это умение в них просто генетически заложено. А у меня позавчера была эпопея… Короче, угостили меня на работе пирожком. Вкусно. Я поинтересовался рецептом, тщательно записал и решил вспомнить молодость и выпендриться. Не, я в общем-то пёк. Приходилось. Вот до сих пор вспоминаю с умилением свой самый первый пирог. Кекс, точнее. Может, кто помнит – продавались готовые такие, порошочек в пакетике. Я его смело испёк! Он был якобы апельсиновый. Соответственно, по окончании выпечки он приобрёл цвет красного кирпича, и приблизительно такую же твёрдость. Я ещё успел его кое-как порезать на кусочки, а потом они отвердели окончательно. Можно, конечно, было бы молотком поразбивать. Но как-то некультурно сервировать стол молотком… Ну, ладно. Это было лирическое отступление. Память детства, так сказать… Возвращаемся в наши дни. Итак, тесто. Говорят, называется песочное. 200 г растопленного маргарина, два стакана муки, две столовые ложки сметаны, полчайной ложечки погашенной соды, чуть-чуть соли. Перемешать, поставить на полчаса в холодильник. Зачем, не понял. Вынул я его через полчаса из холодильника – оно даже не остыло толком. Делаем… Ну, давайте обзовём это кремом. 1,5 стакана сахара, две столовые ложки муки, одно яйцо. Перемешиваем. Перемешали? Туда же 400 грамм сметаны. Теперь перемешать всё вместе. Ну, вот получилась этакая сладенькая заливочка. Теперь слушайте сюда. Тесто мы расталдыкиваем по противню тонким слоем, и заворачиваем бортики. Яблочки, стало быть, очищаются, режутся тонкими ломтиками и выкладываются на тесто ровным слоем. А-ля черепица. Чтоб красиво было. О, мысль пришла! А можно этими яблочками какое-нибудь слово выложить. Ёмкое. Или рожицу забавную. Смешно будет. Наверное. А вот теперь попросту выливаем этот якобы крем сверху, он плавно растекается по поверхности пирога, пирог ставится в духовку и наступает общее Щастье. Ага, как же. Думаете, всё так просто? Обратили внимание на слова «заворачиваем бортики»? А я вот не очень обратил. Не прочувствовал всей глубины и силы этих слов. И эти самые бортики у меня были низенькие, дохленькие и вообще угробищные. И через это я жестоко пострадал. Ибо оно (которое крем) начало выливаться через край. В духовку. Оно мне надо? И я выхватил противень из огня голыми руками!!!! Ладно, шучу. Нет, конечно. Тряпочкой. И начал пытаться эти бортики залепить. А нечем. С одного края отщипнёшь, пробоину залепишь – оно из отщипанного места выливаться начинает. Там заткнёшь – ещё где-то течёт. Короче, кое-как я эти бортики заткнул. И облегчённо вздохнув, поставил противень обратно в духовку. И сел на пол наблюдать. А оно нагрелось. И крем стал ещё жиже. А бортики обмякли. И оно снова потекло. Прямо в духовку. А я схватил тряпочку и стал за ним подтирать, извините. А оно текло. А я дотянулся до ложечки, и подпихнул её под противень, чтобы изменить угол наклона. Не помогло. Оно продолжало течь через пробоину в борту, и корабль кренился, и крысы метались в панике, и груз в трюме начал медленно сползать… Это я уже вру. Короче, я подставил тряпочку, и как тот мальчик, затыкающий плотину, стоял над пирогом и ждал: ну вот сейчас всё лишнее стечёт, и оно успокоится… Фиг там. Я не знаю, откуда оно бралось, но кончаться оно не хотело. И вот тогда я придумал гениальное решение! Я, топологически извернувшись буквой «зю», одной рукой ловя падающие с противня капли, другой дотянулся до дощечки с яблочком, и попытался отрезать кусочек. А яблочко стало убегать от меня, как солёный грибочек по тарелке. Но я его догнал!!! И отрезал ломтик! И заткнул им пробоину в борту пирога! И получив секунду передышки, я настрогал это яблоко, и обложил этими ломтиками пирог со всех сторон, подобно древнерусскому частоколу. И оно сработало. И я сказал: «Ф-фух!», и вытер пот со лба, и уже спокойно наблюдал, как оно загустевает, и начинает подрумяниваться, и слегка шкворчать, и запах поплыл по кухне, вкуснея и густея на глазах… И всё кончилось хорошо. Даже хвалили. Я, правда, подозрительно зыркал, думая, что хвалят из вежливости, но поскольку гости сожрали весь пирог подчистую, то думаю, может действительно вкусно получилось? Мне-то было вкусно, но я ж лицо пристрастное.
Девоньки! Солнышки-лапушки-хозяюшки! Если вы рискнёте повторить эту авантюру, заклинаю вас всеми атрибутами и причиндалами тёмных богов! Сделайте вы этого теста в полтора раза больше, и соорудите вы этому пирогу не бортики, а борта, подобные стенам крепости, дабы прочны и высоки были они, дабы никакое сладкое и жидкое не могло покинуть сих пределов в стремлении своём вылиться на волю! И усё будет в порядке!
Мастер-сказочник rualev запустил очередной проект - День невиданных зверей. Ну что ж… Мы люди простые. Сказано – невиданный зверь? Будет!
Зверёк у меня невиданный, это точно. И чудный. Вернее, чудной. Крыша у зверька дырявая. Не в порядке. Да нет, он хороший. Но странненький. По ночам он любит грызть водопроводные трубы. Каждый вечер я приношу ему со свалки пару-тройку метровых обрезков. К утру от них остаются только маленькие огрызочки, там где резьба. Резьбу он почему-то не ест, особенно трёхчетвертную. Отдыхать он любит, размотав свои лапки по всему коридору. Как пожарные шланги. Метров на пять. И когда я об них спотыкаюсь, он всхрюкивает, подскакивает, и начинает весело бегать по стене. Как он их вытягивает – непонятно. Потому что в обычное время лапки у него крохотные. И он смешно и неуклюже семенит ими, оставляя своими шипастыми подошвами на паркете незаживающие царапины. Что за зверёк-то? А не знаю. Но не чебурашка, точно. Уши у него, во-первых, квадратные, а во-вторых, холодные. Да что там, ледяные просто уши. И скользкие. А шерсть у него невероятно густая и длинная. Местами. А остальное – проплешины. И время от времени по шерсти у него бегают… Почему вдруг сразу мандавошки? Искорки бегают. Маленькие молнии сверкают. А на проплешинах кожа в эти моменты вздувается гигантским пузырём, растёт, увеличивается, и с гулким хлопком лопнув, опадает. По-моему, он от этого не страдает. Только потом начинает особенно яростно лакать из блюдечка аммиак. Очень он его любит. Зубы у него вставные. Где он их надыбал, я не знаю, но пару раз видел, как он вытаскивает их лапками изо рта, пристально разглядывает, что-то недовольно бурча при этом, а потом запихивает обратно. Ест он всё, начиная от гусиного паштета и заканчивая стеклянной крошкой. Латунные гайки тоже очень уважает. Впрочем, особенно любит он картофельные очистки. Только требует, чтобы они плавали в ванной. Вот тогда он садится на край ванны, и держась усеянным присосками хвостом, резко накалывает плавающие очистки своим зазубренным языком, с наслаждением глотает и вид у него счастливый. В ванной, кстати, он и спит. На стенке. Приклеиваясь к кафелю собственными слюнями. Спит вниз головой. А ещё он очень любит петь. Поёт он исключительно в открытую форточку и исключительно в пять утра. Поёт противно. Но громко. По крайней мере грохота мусоровозки за его пением не слышно. Соседи его боятся. Он, конечно, ужасно милый, но пока соседи пытаются высказать мне свои претензии, он успевает объесть им сверху ботинки. Подчистую. И не успев всласть поругаться, сосед вздрагивает и видит, что стоит он только на подошвах. А ботинок уже нет. У меня в доме, как вы понимаете, ботинок тоже не осталось. Ничего страшного. Я и в валенках похожу. Так всё-таки кто он, спрашиваете? Не знаю. Я его на рынке купил. Собственно, я хотел купить морскую свинку, но мне сказали что он тушканчик, и это круче. Но он не тушканчик, это точно. Для тушканчика у него слишком кожистые крылья.
Вас никогда пюпитром не били? Меня, в общем-то, тоже нет, но я не о том. А на ногу вам пюпитр не падал? Фигня, говорите? Он, дескать, лёгкий? А если их много? То есть очень много? Ой. А вдруг кто не знает, что такое пюпитр? Пюпитр – это такая железненькая фиговинка. Внизу у ней ножки, а вверху – подставочка. А на эту подставочку ставятся ноты. А перед нотами обычно ставится худенький мальчик со скрипочкой и лабает Брамса. Ну, или Бетховена. Или этого, как его, Альфреда. Шнитке который. На крайняк, «Мурку». Но когда мальчик лабает «Мурку», он в ноты не смотрит. Он её наизусть знает. «Мурка» - это вещь! Но я, собственно, не о нотах, а о пюпитрах. Если вы думаете, шо у нас консерватория, таки вы ошибаетесь. Когда у нас много левого народа шляется, мы на этих пюпитрах указатели развешиваем и расставляем по коридорам. Типа, пожрать – сюда, посрать в туалет – туда, умных вещей послушать – здесь. Этих пюпитров (слово-то какое смешное!) у нас штук восемьдесят. И в мирное время они лежат себе в сложенном виде в коробке и никого не обижают. А я эту коробку из-под одного стола вытаскивал, и под другой стол запихивал. А она тяжёлая. Очень. Ну, и на ногу себе уронил… Больно. Зато пост получился!
Купль вошёл в магазин. За прилавком стоял скучающий продавакль. Купль, обсмотрев витрину, наконец испросил: - Бухля почём? Продавакль пошевелился: - Так смотря какая вам, уважаемый купль, бухля нужна… - Попроще. Дешёвлю какую-нибудь. Позеленей которая. - А чего дешёвлю-то берёте? - Мне много надо. Два ящика. У сына свадьбля. - Поздравляю. Праздница у вас, значит. - Да какая там праздница? Одно слово – свадьбля! Расходы одни…
* * * * *
Режиссюга бегал по сцене, время от времени трагически заламывая хватальца и рвя волосявки на шишкоидной лысине. - Нет! Это никуда не годится! Вы театристы или кто? Вы что думаете, глядетели на такую спектаклину пойдут? Не пойдут! Глядетель хочет видеть истинное трагедство, а не этот халтуринг! Театристы подавленно молчанкали. - Но, режиссюга-сан, мы старанькались, - робко вякнул один из актёрочников. - Вы старанькались? Вы бездарнствуете! Всё, хватит! Заткните свои говорильца и за работу! Репетитствуем!
* * * * *
Официанго склонился над посетитлем, перекинув белейший салфет через держало. Посетитль сосредоточенно лупал смотрильцами на список едомого. - Вот это у вас почём? – ткнул он корявком в название. - Шестнадцать деньга всего-с, - льстиво промурлыкал официанго. – Для жевала – истинное наслаждение. Бесподобнейший вкус… - Однако! – бормотал посетитль. – Питьёвка – пять деньга! - Питьёвки большой графин-с… - Ну, ладно. Почём у вас хрупцы сольменные? Хорошо, дайте два...
Что мы, собственно, знаем о домовых? Да толком ничего. Ну, верней, вроде как известно, что живёт он за печкой, как-то одним своим существованием поддерживает нормальное функционирование домашнего хозяйства, весь из себя лохматый, ему положено ставить блюдечко с молоком, раз в год варить специально для него кашу (это по Андерсену, вроде) Не густо, да? А, вот ещё. По некоторым источникам, жена домового – кикимора. Ну, это уж вообще ни в какие ворота не лезет. Кикимора – это нечто противное, зелёное, живёт на болоте. Домовой – уютный, пушистый, обитает в избе за печкой. Вы себе представляете семейную жизнь такой сладкой парочки? Я как-то слабо. Ну, может, они по дурости когда-то расписались, а потом всё закончилось скандалом и взаимными плевками? А разводиться им лениво. Или кикиморе позарез прописка нужна? Ну, если только так… И в городских квартирах он должен быть. Наверное. А как он по хозяйству шуршит? Прокладки в кранах, например, он не меняет. Это я точно знаю. Пыль из-под дивана не выметает. Пыли там много. Я в курсе, я иногда под диван заглядываю. Из любопытства. Вдруг там чего неожиданное появилось? А за электричество он отвечает? А где его этому учили? Я, например, в трёхфазной цепи (для плиты которая) не очень разберусь. А он? Я к чему про домовых речь завёл? Бессонница у меня. Три часа ночи, сижу как дурак, на кухне, курю. А тут по стене что-то мелькнуло. Нет, не таракан. Да вот опять. Чуть расслаблюсь – где-то там, сбоку от меня тень метнулась. От стула к плите. Даже шорох чуть слышен. Не, про кота мне не говорите. Уже три раза проверял. Дрыхнет, клякса меховая, на месте своём, в ванной. Трубу тёплую всеми лапами обнял, только что не причмокивает. Пока я кота проверяю, слышу - одиноко звякает на кухне ложечка, будто чай кто размешивает. Резко заглядываю – никого. Ведь вижу же боковым зрением, вижу – вот он, на микроволновке сидит, ножками по стеклянной дверце барабанит. Толком не разглядеть, но чувствую, что смешной. Маленький, хороший и смешной. А в упор взглянешь – и нет ничего. Не, ну понятно, надо как-то уважение проявить, внимание выказать. А как? Молоко я ему наливал. Скисает. Или вдруг кот выпьет? Не, молоко не показатель. Кофе, кстати, тоже наливал. Хороший кофе. Ну, растворимый, так сам такой пью. Блюдечко специальное выделил, за плиту поставил, сверху печенюшку положил. Всё честь по чести. Дня через два посмотрел – кофе нет. Печенье, правда, нетронутое. Может, он чай любит? Никто не знает? Чёрный, зелёный, с молоком, с травами? А? Как его звать-то надо? «Эй, братушка!» - фамильярно как-то… «Дедушка домовой»? А чёрт его знает, дедушка он, аль нет? Дому тридцать лет всего… Ночь. Холодильник время от времени вздыхает тяжело и громко, часы тикают, если прислушаться, но ведь не только… Есть оно, есть, ощущение присутствия. Ведь чую же, тоже не спит, глазёнки свои откуда-то из-за полки таращит. Чего прячется? Нешто его кто обидеть хочет? Или, это, корпоративная этика? Не положено, мол, показываться? Да ладно тебе, лохматик… А я чего? Мне ж интересно. Да и скучно, когда бессонница-то. Вот поболтали бы тихонечко, чтоб не будить никого. Любопытно ведь, как той Варваре пресловутой… Сам-то он не любопытный, что ли? Или он меня и так, как облупленного, знает?
Великий Ледяной Дух давным-давно отморозил себе мозги. Жаль, что гоблины не знали этого раньше. Они бы с ним не связывались. Рассказываю по порядку. Осень в этом году выдалась затяжная. Более чем. Уже шло начало декабря, а река всё не замерзала. Гоблины сидели на берегу третью неделю, и естественно, сожрали всё зверьё в округе. Выпряженные из телег ленивчатые вислоухи уже начинали ощущать на себе плотоядные взгляды. Надо было что-то делать. Первым додумался вождь. Он взял шамана за жабры: - Слушай, иди к духам, договорись – пусть реку заморозят. Хоть на пару часов. Надо ведь перейти как-то. Чего попросят – дадим. Не, еды не дадим. У самих нету. Ну, захотят – вокруг прославлятельного камня спляшем, пару вислоухов можем в жертву принести. Но не больше. Договорись, короче. Шаман покурил сушёных мухоморов и пошёл договариваться. Вислоухи Великому Ледяному Духу были без нужды, а вот торжественных плясок он хотел пятьдесят штук. Шаман предложил три. Сошлись на четырёх. Торговаться шаман умел. К назначенной полночи лагерь был свёрнут и нагруженные гоблины относительно организованной кучей толпились на берегу. Великий Ледяной Дух не подвёл. В воздухе резко похолодало, пронёсся резкий ветер и вода в реке на протяжении мили мгновенно замёрзла. Гоблины двинулись на другой берег. И начали падать. Магический лёд – вещь та ещё. Он был не просто ровный. Он был отполированный. По двенадцатому квалитету.* Передвигаться по нему можно было только в раскоряку. Ленивчатые вислоухи, тем более неподкованные, падали как сбитые пулемётной очередью. Телеги встали. Помните, я говорил, что думающий гоблин – это страшная вещь? Так вот, думающий Ледяной Дух – это гораздо хуже. Он подумал. И решил, что гоблинам надо помочь. Помощничек, блин. Олигофрен. Дебил потомственный. Он решил наклонить лёд, чтобы гоблины не мучались, скользя и спотыкаясь, а лихо прокатились. Маразматик криворукий. Лёд-то он наклонил. Пенёк кретинский. Только не туда. Хорёк пустоголовый. Он наклонил его вдоль реки. Идиот. И гоблины заскользили. Действительно лихо. Кувыркаясь, врезаясь друг в друга, опрокидывая телеги и тюки с барахлом, визжа и вопя проклятия. А впереди маячила чёрная вода. Сам не понимая, что произошло, Ледяной Дух поспешно начал замораживать воду перед катящейся кучей. Угол наклона льдины остался прежний. Лихое скольжение продолжалось. Гоблинята визжали от души, начиная получать от поездки удовольствие. Вислоухи, не получая никакого удовольствия, визжали ещё громче. Тюки и телеги катились молча. Кое-кто из взрослых гоблинов пытался зацепиться за лёд топором, но клятое магическое покрытие не поддавалось. Наиболее ушлые, пользуясь неразберихой, успевали ещё полапать чужих жён. Те добавляли визга в общий хор. Окончательно потерявший голову Великий Ледяной Дух успевал только замораживать воду перед этой орущей свалкой, летящей со скоростью курьерского поезда. Поскольку всё это ещё и кувыркалось, наиболее слабые на голову гоблины начали поблёвывать. Радости это никому не добавило. Сколько бы это ни продолжалось, но должно было как-то кончиться. Река наконец сделала крутой поворот и… И вся эта вопящая, орущая, визжащая, ругающаяся, хохочущая куча со свистом вылетела на прибрежную отмель и раскатилась в разные стороны. - Где мы? – еле ворочающимся языком пробормотал вождь. Шаман, нахмурившись, указал ему на подступающие местами к самой воде золотые мэллорны. Таким образом, сами того не ведая, гоблины вторглись на эльфийские земли. Тьфу.
* - круче, чем зеркало, короче
Плюс отрывки из комментариев: _gess Поднимаясь на ноги, выплёвывая песок отмели и несколько зубов, шаман не выдержал, и, уставясь куда-то вверх, и потрясая порванным бубном, разразился гневной тирадой: - Ах ты дух синежопый! Чтоб тебе вокруг прославлятельного камня эльфы блевали! Чтоб тебе в жертву только паралитиков приносили! Экзортить твою Галадриэль через феанорову задницу, кто ж так помогает, дебил ты бесплотный, чтоб тебе всю жизнь голые поросята снились! Стручок тебе эльфийский в астральную проекцию, а не пляски вокруг камня, снежинка ты безмозглая, Саурона тебе в бабушки и Сарумана в девушки! Всё! Хватит! В следующий раз Духа Дерева попрошу, пусть мост наведёт! Шаман забыл одну важную вещь: если у Ледяного Духа мозги были отморожены, то у Духа Дерева, соответственно, вместо мозгов была дубовая древесина...
Не могу не продолжить: darkmeister Вождь не мог остаться в стороне: - Сосулька безмозглая! Чтоб тебе камнегрызы шершавым языком всё нужное отлизали! По самое некуда! Чтоб тебе в сортире примёрзнуть! Снеговик пустоголовый! Двадцать рук у дурака и все из жопы растут! Одновременно причём! Швабру в зубы этому долбодятлу – и в Ангмар, снег убирать! Весь! На большее он не способен! Айсберг из жёлтого льда! Пляски ему? Я ему такие пляски устрою! Он у меня три сезона плясать будет! Чтоб тебе на Ледяной Трон вечно пингвины гадили! Две тысячи лет идиоту – простого дела сделать не может! Какого Мелькора! Чтоб тебе эльфы всю свою жизнь фальшиво в ухо пели! Чтоб тебе зубы выбили, а потом заставили самогон грызть! Ур-р-р-р-р-р-од!
Для маленькой, и видимо, в тот момент очень грустной whitespring
Ребёнок, очень обиженный, мрачно бредёт по улице, Хмуро в пасмурных лужах бьёт отраженья фонариков. Слёзы обиды сдерживая, зло и презрительно щурится, А в руках, за спиною, связка воздушных шариков.
В душе не чирикают чижики. В ней голос пробуют вороны. Грустно опущены плечи. Нахмурены брови-скобочки. «Дядя, возьмите шарик!» Дядя прыгает в сторону, Словно ему предложили ручную змею на верёвочке.
Шарики тёплой толпою напоминают о радуге. Между домов высоких вдаль уползает улочка. «Тётя, возьмите шарик!» Тётя пугается, вздрагивает, И прижимает крепче к пышной груди свою сумочку.
Бродит ребёнок обиженный день, и ночь, и неделю, Встречным ладошки протягивает и шары предлагает. Нет ответа. Бормочет: «Ну вас всех… Надоели…» И, от земли оттолкнувшись, на шариках в небо взлетает!
Дяди и тёти хлопают глазками в недоумении. Разве это так трудно – просто жить, не считая Длинных и мрачных минусов? Плюсы ведь есть, тем не менее! Машет рукой ребёнок, в небе высоком тая, тая, тая…
За поворотом лесной тропинки слышались сдавленные рыдания. Я ускорил шаг. На полянке чадил дохлый костерок. Рядом, уткнувшись лицом в траву, горько рыдал белобрысый парнишка, вздрагивая худенькими плечами. Домотканая рубаха пестрела заплатами, штаны доживали последний месяц. Рядом валялась видавшая виды лютня. Я вежливо привлёк к себе внимание, слегка пнув его носком туристического ботинка под рёбра. Парнишка подскочил и мокрыми глазами уставился на меня. - Пошто, отрок, орошаешь ты горючей слезой девственный покров травы на здешней пасторальной лужайке? – бодро поинтересовался я. Парнишка поперхнулся, но фразу мою, кажется, переварил. - Ты менестрель, что ли? – вместо ответа спросил он. - Запросто, - легко согласился я. – Впрочем, называй меня лучше бардом. Привычнее. Давай знакомиться? - Томас, сын Эдбера сына Хольдена Витая Борода из клана Макэвенов, - отрапортовал парнишка, всхлипнул последний раз и размазал рукавом остатки соплей по лицу. - Меня Макс зовут, - лаконично представился я. – Так по какому поводу мировая скорбь омрачила твоё чело, юный Томми? Из сбивчивого рассказа парнишки стало понятно, что он таки действительно менестрель, точнее пытается им быть, и что он только-только был вышиблен за ворота замка местного ярла, где пытался продемонстрировать свой талант. - Я думал, хоть покормят, - жаловался он. – Ярл Родрик недавно победил своего соперника, Бэрда из Хантли, и устроил по этому поводу большой пир. Я хотел про эту битву балладу спеть, а он даже не дослушал, костью швырнулся, вот, видишь, - продемонстрировал он нехилую шишку на лбу, - и велел меня за ворота выбросить… - Тяжко юному таланту пробивать себе дорогу, это точно, - кивнул я. – А что за баллада-то была? - А вы послушаете? – с лихорадочным огнём в глазах Томми схватился за лютню. - Э-э-э, частично, - дипломатично согласился я. Не утруждая себя настройкой, юный менестрель брякнул по струнам, и закатив глаза к небу, заунывно затянул: - Грозно нахмурилось небо. И резво помчались Иссиня-чёрные тучи, влекомые ветром. Молнии били с шипением в тёмные волны… - Стоп, - прервал я его. – Описания природы я научился пропускать ещё в школе. К делу давай переходи. Томми посмотрел на меня обиженно, пошлёпал губами, видимо, пропуская ненужный кусок, и продолжил: - Крепко стояли с оружьем: Хведрунг, и Эдберг, и Хопсли, Бауги, славный уменьем Точного копьеметанья, Также и Гудрунг, и Эшли… - Тормознись. Ты что, всю дружину решил перечислить? - Ну да. – Томми посмотрел на меня удивлённо. – А что? Они храбро сражались, и достойны того, чтобы… - Проехали. Дальше. - Храбро сражались враги, их остры были копья… - Оп-па. Стоять. Вот тут ты крупно ошибся. - Это почему? – Томми захлопал глазами. - Потом объясню. Дальше давай. - Ныне ж, с великой победой вернулся наш конунг! Славим величье его и победу его! - Ну? Кто именно славит? Томми удивился: - Как кто? Все. Вот, я например… - А ты об этом громко сказал? – ехидно поинтересовался я. - Н-нет… - Вот тебя и не оценили! – вынес я вердикт. – Короче, юный царапальщик струн и ковырятель пергамента, слушай сюда…
… короче, юный царапальщик струн и ковырятель пергамента, слушай сюда…
Чего хочет каждый менестрель? Какова его пламенная мечта, сияющий венец, звезда звенящая? К чему стремится он всю свою беспутную жизнь? Чего он жаждет? А жаждет он быть придворным менестрелем. Ага, именно. Трёхразовый бесплатный стол, не протекающая крыша над головой, местечко у очага. Опять же, возможны денежные поощрения, по сравнению с вечной дорогой – комфорт, симпатичных служанок вокруг – море. А чтобы добиться этой заветной цели, нужно потрафить властителю. Ярлу, лорду, вождю, сеньору, конунгу – не суть. Поскольку из рук вождя должны проистекать на менестреля материальные блага, вождя в дальнейшем именуем Спонсором. Итак, главная и, в сущности, единственная работа менестреля – целовать Спонсора в попу. Спонсора нужно хвалить, превозносить, и постоянно говорить ему, как он крут.
Спонсор крут. Спонсор самый: - сильный (обычно это так и есть) - умный (очень сомнительно, но о своих сомнениях лучше не распространяться) - щедрый (здесь менестрель должен делать лицо профессионального попрошайки) - красивый (поскольку Спонсор сильный, ему это до лампочки, но пусть послушает) - добрый (подразумевается щедрый, и подразумевается, щедрый в пользу менестреля) - чуткий (э, нет, тут я ошибся. Этого говорить не надо. Спонсор этого не любит. Он сильный) - храбрый (то есть, читай - идиот, но говорить нужно «храбрый») Ну, короче, склад всех мыслимых человеческих достоинств. Это основной мессидж в любой балладе. Запомни и долби как можно чаще – «Спонсор крут!» Спонсора в попу – чмок!
«Храбро сражались враги и отважно…» Враги храбрыми быть не могут. Они козлы по определению. Враги трусливые, грязные, подлые, мерзкие. И пиписьки у них маленькие. И носки липкие. И уши холодные. Враги – гады. Но их всегда много. Да. Очень много. Всегда. Очень-очень много. Даже если по пьяни на нашу территорию забрели два с половиной врага, менестрель должен написать: « И было их неисчислимое множество, и бесконечным потоком шли они, злобно дыша луковым перегаром…» После целования попы Спонсору, обзывание врагов – второе по силе место в балладе. Собственно, откуда взялись поэты? Вот сидели пещерные люди у костра и обзывали врагов разными нехорошими словами. У кого это лучше получалось, тот и стал поэтом. И традицию нарушать не надо. Соперников вокруг много, потренироваться есть на ком. А Спонсора в попу – чмок!
Спонсор крут. Спонсор любит своё оружие (коня, доспехи). Смешно, но факт. А посему похвали меч Спонсора, коня Спонсора, доспехи Спонсора. Они-де непробиваемые, блистающие в любое время суток (несмотря на слой грязи и ржавчины). Конь у Спонсора, типа, газель на бегу догонит и слона опрокинет. Меч у Спонсора всегда типа волшебный. Спонсор это любит (фетишист несчастный). В попу его – чмок!
Спонсор крут. А потому ври, не стесняясь. Так и пиши: «И перекусил великий Спонсор дуб вековой пополам, и раздробил головой скалу на мелкие кусочки». Всё равно за чистую монету никто не примет, а Спонсору почему-то приятно. Ну, любит он грубую лесть. Тебе что, жалко? Спонсора в попу – чмок!
Спонсор крут. Дружина – это так, при нём. Для антуражу. Нет, дружинников, конечно, можешь упоминать. На своё усмотрение. Имей в виду только, что пользы тебе с этого никакой. Ну, может, стакан нальют. А денег не дадут нипочём. Потому что у них нет. Или ещё нет или уже нет. Деньги есть у великого Спонсора. Вот и прикинь, кого лучше прославлять. Великого Спонсора в попу – чмок!
Спонсор крут. Прославляя его, не забывай себя, любимого. Почаще напоминай Спонсору, что он щедрый. При этом в голос надо подпускать слезу и делать скорбное выражение личика. Вообще, менестрель должен иметь голодный вид. Неважно, что под крылышком Спонсора ты отнюдь не голодаешь. Если менестрель не пролазит харей в дверной проём – это плохой менестрель. Такому не подадут. Ввалившиеся щёки, тени под глазами, заострившийся носик – самое то. И одеваться менестрель должен чистенько, но бедненько. Даже, пожалуй, рваненько. А Спонсора в попу – чмок!
Спонсор крут. Спонсор крут, а мы перед ним сынки. Помни об этом, менестрель, и будет тебе Щастье!
Сэр Макс! Вы просто прелесть!!! Ваши опусы так сейчас в тему! Так ложатся на душу! Это было для меня подсказкой, которую я так ждала! Спасибо огромное! Вы просто чудо!!!
Сэр Макс!!! Сегодня вечером, на сон грядущий, решила поднять себе и без того приподнятое настроение на недосягаемую высоту, стала читать ваши опусы, которые за отсутствием времени как-то упустила из виду. И как вы думаете, шо я имела увидеть?! 8 декабря сего года, ваш невоспитанный гоблин плевался угрозами такого рода: "Экзортить твою Галадриэль через Феанорову зад ницу!!!" А я-то думаю, что у меня в жизни за фигня творится?! И, главное, через задницу!!! Спасибо вам, СЭР МАКС, за то, что мне так весело!!!
Спасибо, Галадриэль. Мне, правда, немножко смешно, что мои бредовые байки стали кому-то подсказкой, но это неважно. Вам весело, и это очень хорошо. А за гоблина прошу прощения. Я, конечно, люблю этих зеленокожих охламонов, но всё-таки они грубияны. :))))
- Ну чего, уловил тактико-технические требования к героической балладе? Томми решительно кивнул. - Отлично. Вот теперь давай попробуем написать балладу как положено. Да убери ты свой пергамент! Им даже подтираться неудобно. Я протянул Томми ручку и блокнот. - Ну, давай думать…
Ветер тучи гоняет. Не видно ни зги. По макушку в грязи подползают враги, Демонстрируя этим убожество. Мерзко хлюпает в их головах мозжечок, По отдельности каждый из них – дурачок. Но зато их великое множество.
Подползают, уроды, зловонной гурьбой, Заповедные лужи марая собой, Саранче тараканьей подобные. Преисполнены подлости, тщатся занять (Чтобы было сподручнее им нападать) Для атаки места поудобнее.
Подползают враги, смачно в лужи пердя, Словно чуя, что временно нету вождя, Задавить нас желают толпою. А дружина у нас – все орлы, на подбор! Кто схватился за щит, кто вцепился в топор!! У кого есть и то, и другое!!!
У врагов из носков из дырявых глядят Пальцы грязные. Ими враги шевелят. На ветру их чернеет исподнее. Ну, у наших носки не целее, небось, Точно так же торчат из них пальцы поврозь… Но у наших торчат благороднее!
Ветер тучи гонял. Понакрапывал дождь. И внезапно явился великий наш вождь! Прям с коня, не слезая, оправился, И кольчугу рванув на груди, заорал: «Что, поганцы? В натуре, никто, что ль, не ждал?» И, гыгыкая, в битву направился.
Треснул в лоб одному – у того бошка с плеч! И решил вождь тогда: не марать чтобы меч Обо вражье паскудство убогое, Отстегнул, усмехнувшись, свой гульфик стальной (В целый ярд у вождя, между прочим, длиной!!!), И пошёл им махать, как оглоблею.
Задрожали враги от ударов лихих (Как сынков, вождь пинал и раскидывал их), И, усеявши берег лепёхами, На коленях к вождю подползали враги И взасос целовали вождю сапоги, И просили пощады, и охали.
Благороден наш вождь! (Он их вешать не стал) Экономен наш вождь! (Он их в рабство продал) И устроил нам пир! И поскольку Славит, славит вождя благодарный народ, Неужель поскупится и не отстегнёт Славный вождь от своих неизбывных щедрот Для меня, менестреля, который поёт, Мелких денежек малую толику?
Томми глядел на меня снизу вверх сияющими глазищами. Так смотрят на икону, на фетиш, на тотемный столб, в конце концов. Я аж застеснялся. Надо было разрядить ситуацию. - И за всё – двадцать пять тугриков, двадцать пять монгольских рублей, - заявил я. Сияющие глаза Томми наполнились огромными слезами. - У меня нет монгольских… И вообще никаких нет… Я вздохнул. - Классиков читать надо. И вообще я шучу. Всё. Иди в замок и попробуй спеть снова…
Историческая справка номер раз: Ранняя история Утес, на котором стоит замок, словно специально был создан для того, чтобы Данноттар стал самой неприступной крепостью Шотландии. Известно, что название замка произошло от пиктского слова dun, а в конце V в. в эти земли прибыл Святой Ниниан, чтобы обратить пиктов в христианскую веру, и основал на скале часовню. Сохранились записи о том, что в 681 г. была предпринята осада крепости Duin, и вполне вероятно, что речь идет о Данноттаре. Кроме того, возможно именно в окрестностях Данноттара в 900 г. произошла битва между королем Дональдом II и викингами. С начала XII в. Данноттар все чаще упоминается в летописях. Позже, в 1276 г. на месте часовни Святого Ниниана была построена церковь, но в 1297г. ее захватил Уилльям Уоллес и сжег церковь вместе с укрывшимся в ней английским гарнизоном. В 1336 г. англичане вновь взяли Данноттар, и в это время замок посетил король Эдуард III. Но в том же году Данноттар был возвращен Шотландии благодаря усилиям сэра Эндрю Мюррея. В конце XIV в. сэр Уильям Кит снес более ранние (вероятные деревянные) постройки и построил на этом месте замок из камня.
Справка номер два: Информация для посетителей Замок открыт на протяжении всего года. Часы для посещения: С пасхальных праздников по октябрь - пн-сб с 09.00 до 18.00, вс с 09.00 до 17.00. С третьего воскресенья июля по третье воскресенье сентября - пн-вс с 09.00 до 18.00. С ноября по пасхальные праздники - пн, пт-вс с 9.30 до заката. Взрослый билет: £4.00. Детский билет: £1.00.
Историческая справка номер три: Сведения о исторических лицах раннего средневековья «…Томас ап Макэвен, по прозвищу Подлиза – придворный менестрель замка Даннотар. Сохранял своё положение при пяти последовательно сменявших друг друга правителях. В возрасте тридцати лет был удостоен дворянского звания (для того времени - небывалый случай). Умер в достатке и был удостоен чести быть похороненным в замковой часовне. Никакого влияния на шотландскую поэзию не оказал. Тексты неизвестны».
Вот так. Голодный мальчишка с лютней. Кто знает, как могла бы сложиться его судьба, если бы не случайная встреча на лесной полянке в окрестностях замка Даннотар на севере Абердиншира…
Комар маленький. Очень маленький. Но подлючий. То, что он не комар, а комариха, я в курсе. И то, что пока она тёплой кровушки не попьёт, у неё деток малых не будет, я тоже знаю. И то, что рыбки, комариных деток не покушамши, голодными останутся, мне известно. Но почему-то наплевать. А наплевать мне потому, что я комара не люблю. А не люблю я его потому, что он гундит. И не где-нибудь там вдали за рекой, а над ухом. Причём, над моим, что характерно. Причём тогда, когда я пытаюсь заснуть. И по-хорошему не понимает. Урод. Это я о комаре. Если ты уж голодный такой – на, жри. Я ж тебе специально из-под одеяла пятку выставил. Может, хоботок свой гадский обломаешь? Не-а. Он летает и гундит. А ещё они-с шалить любят. Игрунчик фигов. Просто укусить ему мало. Они-с развлекаться изволят. Они-с порхають туды-сюды и со злорадством наблюдают, как я хлопаю руками по различным звонким частям своего тела. Ненавижу! Гнусь, она и в Африке гнусь. И в Париже. И на Луне. И в деревне Фуфыровке, кстати, тоже. И как ты её ни назови, всё равно будет мелко гадить.
Сэр Макс, это я про зеленого воробья (подсказки) Когда тебе пятый раз на день с разных сторон говорят про наркотики, поневоле задумаешься, а к чему бы это? Наводит на очень интересные мысли...
Гоблины намеревались по возможности быстро и незаметно слинять из эльфийских владений. Быстро не получилось. Незаметно - тем более. Через десять минут о появлении гоблинов знал весь лес, через двадцать – появился отряд эльфийских лучников. Вождь вздохнул и пошёл объясняться и договариваться. Эльфы беседовали сквозь зубы и при этом демонстративно норовили встать с наветренной стороны. Обижаться вождю было не с руки: подставлять всё племя под эльфийские стрелы он не собирался. Договорились на следующем: эльфы к утру, так и быть, постараются соорудить паром, а гоблины, со своей стороны, клянутся: - сидеть на берегу, как мышки, ни веточки не сломать, ни букашки не сожрать - покинуть пределы эльфийской территории с максимальной скоростью - в дальнейшем стараться не связываться с полоумными духами. Эльфы начали строительство парома. Гоблины кучковались на берегу. Вождь бегал вокруг гоблинов как курица, пытающаяся собрать шаловливых цыпляточек под крыло. А гоблины шалили. Они постоянно порывались рассказать эльфам пару анекдотов, причём выставляющих Дивный Народ не в лучшем свете, при появлении эльфа в зоне видимости начинали демонстративно чесаться, а потом пристально разглядывали когти. С регулярностью в пять минут мелкими группками гоблины просились в туалет. Просились исключительно у эльфийского командира, чем довели его до белого каления. Короче, племя усердно поддерживало репутацию идиотов. Слава тёмным богам, Буттуг не порывался помочь эльфам с постройкой парома, а спокойно сидел на берегу, играя в камушки. Всё-таки гоблины своими закидонами эльфов достали. Паром был сооружён с пугающей скоростью за пару часов. «Ласково» пожелав гоблинам никогда больше здесь не появляться (а то плохо будет!), эльфы в ударном темпе переправили племя на желанный им дальний берег. Путешествие в южные земли продолжалось. Буттуг неслышно догнал вождя и вежливо кашлянул у него над ухом. Вождь не подскочил только потому, что в этот момент проходил под могучей веткой. Буттуг предложил: - Это… Может, побыстрее пойдём? - Почему ещё? - с подозрением спросил вождь. - Рассветёт скоро… - Ну и? - Я там… На берегу… Надпись выложил… Из камешков… Эльфы скоро увидят… - Какую надпись? Когда ты писать научился? - Я Жрыгга попросил… Он мне написал… Вождь остановился. - Что тебе этот ушибленный на голову написал? Буттуг протянул вождю обрывок коры. На куске бересты было коряво выведено: «ЕЛЬФЫ – КАЗЛЫ!» - Жрыгг! – рявкнул вождь. Жрыгг нарисовался мгновенно. Вождь взял его за ухо. - А скажи-ка ты мне, Жрыгг, где и что ты ещё написал? - Я не писал, - гордо заявил Жрыгг. – Я вырезал. Ножом! - На деревьях? - Ага. - Что именно? – обречённо поинтересовался вождь, уже зная ответ. - Ну, так… Руны всякие. - Из тех, что люди на заборах пишут? - Ага. Только круче. - Не надо было тебя в Ангмар отпускать, - буркнул вождь. – Был гоблин как гоблин, ну прибабахнутый немножко, а у людей всяким гадостям научился… - А он ещё верёвку натянул, - наябедничал невесть откуда взявшийся мелкий Быыгз. - А что я, один, что ли? - обиженно заявил Жрыгг. Вождь схватился за голову: - Какую верёвку? Где натянул? - На тропинке, - спокойно ответил Жрыгг. - На какой ещё тропинке? - На всех. Мы старались. Где эльфам возвращаться надо будет, там и натянули. Все окружающие счастливо заржали. - Тьфу! Чисто дети малые, в натуре! Тоже мне, болотный кошмар, зеленокожая орда, ужас леса! Детский сад на выезде! – разорялся вождь. У идущего рядом шамана было настолько невозмутимое выражение морды лица, что это вызывало наибольшее подозрение. Вождь уставился на шамана буравящим взором: - Колись, грибопоклонник, чего ты нашкодил? Шаман, вздохнув, полез в бездонный карман своих одеяний, и пошарив там минут пять, вытащил на свет жука-короеда размером с полторы ладони. - Ты их сколько сотворил? – ошарашенно спросил вождь. - Восемь пар, - смущённо пробормотал шаман. - Чтоб жрали и размножались, я правильно тебя понял? – сухо уточнил вождь. Шаман кивнул. - А когда они все леса заполонят, что тогда делать? – заорал вождь. Шаман ласково погладил жука по спинке. - Не ори. Всё продумано. Они только корой мэллорна питаются. И через полгода исчезнут. Они хорошие. Вождь уже не в силах был ругаться и только тяжело вздохнул. Погоню эльфы, к счастью, не выслали, и дальнейшее путешествие прошло спокойно, насколько это возможно для гоблинской орды. Прошлогодняя стоянка оказалась в полном порядке. Даже остовы хижин не сильно покосились. Вождь махнул рукой: - Всё! Становимся! И гоблины, радостно взревев, первым делом бросились распаковывать самогонный аппарат.
А чего это я, такой красивый, дневник не веду? Что за дискриминация жанра? Ну-ка, сейчас попробуем...
Каркает первый утренний будильник, впиваясь своими развесистыми сигналами в мой умный мозг. Тело подскакивает в горизонтальном положении, переворачивается в воздухе, не глядя попадает по клавише «Заткнись» и снова засыпает. Через десять минут (как в приступе вчерашнего мазохизма будильнику и указано), снова раздаётся неистовый вопль баньши. Тело принимает сидячее положение, слегка разлепляет один глаз и давит клавишу «Заткнись окончательно». Давит со злобным наслаждением, как гигантскую вошь, как клопа-мутанта, как ползающего в пыли врага, как предателя светлых идеалов гуманизма и человеколюбия. С приоткрытым глазом тело плетётся на кухню, включает чайник, и тщательно стараясь вписываться в дверные проёмы, идёт производить умывание морды лица и совершать фрикции зубной щёткой. Так. По крайней мере, я проснулся. Насильно, руководствуясь только неким абстрактным «Надо!», впихиваю в себя пару бутербродов. Типа, аккумулятор чуть подзарядить. И вот он, наконец, сладкий миг: Кофе. Ой, хорошо-то как! И первая утренняя сигарета. Ещё лучше! Ну, хорош расслабляться. Одевательное – одеть, включённое – выключить, сумочное – в сумку, и вперёд, на работу. Вечная ежеутренняя дилемма: дойти до работы пешком, или подкинуться на трамвае? Моросит омерзительный декабрьский (!) дождик. Ладно, пойдём на трамвай. За что, боги?! Нет, не так. Пошто??!! Нет, даже вот так. Доколе???!!! Почему, почему в те редкие моменты, когда я хочу ехать на трамвае, жизнь достаёт из саквояжика любовно отполированный её мозолистыми руками гаечный ключ 46 на 54 и начинает лупить им меня по голове? Ибо трамвая нет. Нужного, в смысле. Чуждых моему сердцу и посторонних моему телу – сколько угодно. «Садись!» - приветливо манят они меня открытыми дверями. «Мы довезём тебя! Правда, не туда…» «Проваливайте на хрен!» - ласково бурчу я вслед им. А моего трамвая нет. Уже полчаса. А я бы уже пешком дошёл. А теперь уходить с остановки обидно. И вот этот проклятый громыхающий железный ящик наконец соизволяет нарисоваться. Где он шлялся столько времени, я вас спрашиваю? По каким грязным и ржавым рельсам носило его? Каз-зёл! На работу я, конечно, уже опоздал. Объяснительную, что ли, заранее сочинить? И вот я, вместе с толпой страждущих, любовно пыхтящих в затылок друг другу, проникаю в трамвайное чрево. И надменно, и чопорно встречает меня диавольское изобретение – электронный кондуктор. - Здравствуйте, кондуктор-сан! – вежливо говорю я ему, кланяясь. А он молчит. И даже лампочкой не мигнёт. И тогда я приседаю, и говорю ему: «Ку-у» И он меня соизволяет пропустить. И трамвай начинает свой неспешный разгон…
Я не понял. Уже полтора листа исписано, а я ещё до работы не доехал? А ежели и дальше всё расписывать? Нафиг такие дневники. Лучше я сказки буду писать.
Стол бывает: круглый, дубовый, журнальный и шведский. Шведский – лучший, но это неважно. Стул бывает офисный, пластиковый, скрипучий и работы мастера Гамбса. Есть ещё жидкий, но мы его рассматривать не будем. Стол - мебель и стул – мебель. Взаимозаменяемость их очевидна и наблюдаема без очков. Можно ли обедать на стуле? Да запросто. Можно ли сидеть на столе? Без проблем Проводим эксперимент. Мысленный. Потому что лениво. Мысленный эксперимент, вообще, величайшее изобретение человечества. Потому что человечеству тоже лениво. Итак, на столе можно сидеть. Очень хорошо. Отпиливаем ему ножки. По колено. Стало удобнее. Что, широкий очень? Оно вам мешает? Ладно, отпиливаем по краям, приколачиваем большими гвоздями спинку. Что? Жёстко? Подушечку положить? Ну ладно, кладём. Эстеты, блин… Стул получился? Вполне. Теперь берём изначальный стул. Угу. Отпиливаем спинку нафиг. Низкий? Ладно. Удлиняем ножки куском трубы. Или вообще заменяем. На большие и мощные. Стало удобнее? Тарелки не помещаются? А жрать меньше надо! Ладно, уговорили. Сверху прибиваем лист фанеры. Получился стол? Получился. А вот теперь скажите мне откровенно, можете ли вы, не погрешив против истины, сказать что есть что? Ткнуть пальцем и без тени сомнения изречь: « Сие есть стол, пристанище блюд, а вон то – сиденье, сиречь стул, место отдохновения седалищного». Не в силах вы истинно сказать это, ибо каждый из них был когда-то другой сущностью, и след её носит в чертах своих. Нельзя наречь им Истинное Имя и равно могут служить они в основе своей как для сидения «за», так и для сидения «на». И любая вещь есть неуверенность и семя сомнения в самой себе заключает!
Ниндзя полз по вентиляции. Ему было очень неудобно. Меч застревал на поворотах. В маску сыпалась пыль. Метательные звёздочки впиявливались в самые неожиданные места. Но больше всего ниндзе мешал прицепленный на груди здоровенный бейджик: «Кусака Какаху, ниндзя 4-го разряда».
* * * * *
Ниндзя получил задание. Он склонился в поклоне и отправился его выполнять. Главное для ниндзи – маскировка! Так учили его старейшины. Грим, макияж и три парадных кимоно, одетых одно на другое, изменили его до неузнаваемости. После этого, дыша через бамбуковую трубку, он сутки плыл под водой. Тёмной ночью он вскарабкался по неприступной скале, пробрался в замок мятежного сёгуна и прячась за ширмами, разузнал всё, что надо. Этой же ночью он спустился со скалы, пробежал девяносто миль лесом, нырнул в речку и снова сутки плыл под водой, дыша через бамбуковую трубку. Вернувшись в клан, он доложил старейшинам о выполнении задания. Старейшины похвалили его и разрешили смыть грим, макияж, и снять, наконец, три парадных кимоно, одетых одно на другое.
* * * * *
На ниндзю надвигалась опасность. Большая и страшная. Ниндзя метнул в опасность сюрикен. Сюрикен со звоном отскочил. И следующий тоже. И следующий. И следующий. Пока не кончились. А куда ниндзе супротив танка?
* * * * *
- Ой, мама, смотри, опять этот шустренький по стене ползёт! - Как же они надоели! Сынок, прихлопни его тапком. Тяжело быть ниндзей в пещере великанов…
* * * * *
Ниндзя был на задании. Он уже десять часов подряд брёл по трубе городской канализации, по грудь в… Ну, понятно. Ниндзя ужасно гордился своей хитростью. Он подберётся к объекту самым неожиданным путём! Ха-ха-ха! Кто мог ждать его с этой стороны? Ниндзю не смущала ни темнота, ни запах. На тренировках бывало и похуже. Ниндзя испытывал одно-единственное неудобство… Он уже давно хотел в туалет. А приличного унитаза на пути всё никак не попадалось…
* * * * *
Заказанная жертва, не подозревая ни о чём, стояла в пяти шагах от ниндзи, повернувшись к нему вполоборота. Более удачного момента и придумать было нельзя. Ниндзя аккуратно вытряхнул из рукава отравленную стрелку. Не менее аккуратно опустил её в раструб духовой трубки. Нащупал глазами точку на шее жертвы и глубоко вздохнув, изо всей силы дунул. Раздался громкий, басовитый пердящий звук. Заказанная жертва обернулась, недоумённо посмотрела на ниндзю, и пожав плечами, отправилась своей дорогой. Ниндзя был жутко раздосадован проваленным заданием. Он тихо бормотал под нос: - Сколько раз говорил себе – снаряжение надо готовить самому! Наверняка на складе что-то не то подсунули. То-то я смотрю – для духовой трубки эта штука слишком тяжёлая! А опоясывавший замаскированного ниндзю огромный медный геликон сверкал и переливался в закатных лучах…
* * * * *
Ниндзя бесшумно карабкался по потолку. Напрягая каждую мышцу, вцепляясь в малейшие трещины, он передвигался сантиметр за сантиметром, не производя ни малейшего звука. Вот она, его цель, вот он, заветный шкафчик… Ниндзя протянул руку к дверце и… На кухне вспыхнул свет, и кутаясь в халат, вошла жена ниндзи. - Ну-ка, поставь бутылку на место, алкоголик несчастный, - сказала она. – Ты что, всерьёз думаешь, что я не услышу как ты из постели вылезаешь? И потолок завтра побели…
...А что, Макс - вот и напиши сказочку, а? От себя добавлю - ведьму должны звать Аглая. Она должна быть толстой и с русыми косами. В джинсах. Её должен любить Иван-царевич и терпеть не мочь Алёнушка с братцем Иванушкой. Родовое гнездо у неё должно быть в Пулково, а адрес - ул. Любая, 8...
Про Аглаю
Аглая живет в старой кирпичной пятиэтажке на Калиновой улице. Дом имеет порядковый номер 8, но это ничего не означает. Автобусная остановка находится сразу за углом, но на автобус Аглая никогда не спешит. Она предпочитает встать пораньше и идти неторопливо, ножками. В школу Аглая обычно ходит с мешком. Ну, не с мешком, конечно. С сумкой через плечо. Сумка с бахромой, кучей ложных карманчиков, пришитых блёсток и аппликацией, изображающей зайца. Заяц имеет тигровый окрас. На самом деле он тигр, только этого ещё никто не знает. А сама сумка вправду из мешковины. Удивительное дело. Когда Аглая идёт в школу, мешок выглядит лёгким и совершенно пустым. Тем не менее, на каждом уроке Аглая исправно вытаскивает из него нужные учебники и тетради. Каждую перемену она успевает съесть минимум четыре бутерброда (Аглая толстенькая), тоже доставая их из мешка. Впрочем, называть свою сумку мешком Аглая никому не позволяет. Если кто-то, забывшись, говорит - «мешок», Аглая спокойно встаёт, подходит к обидчику и лупит его этим мешком по голове. От всей души. Душа у Аглаи большая. И по странной случайности, в момент удара мешок становится на редкость тяжёлым и угловатым. Трёх-четырёх раз вполне хватило. Больше Аглаин мешок никто не оскорбляет. Вы, наверное, уже догадались, что мешок у Аглаи непростой? Ошиблись. Это Аглая непростая. Она ведьма, в общем-то. Ну, ещё не ведьма. Ведьмочка. Как ни странно, она не рыжая. И не зеленоглазая. У неё длинные русые косы, карие глаза, вздёрнутый нос и нелюбовь к юбкам. Кроме как в джинсах, её никто никогда не видел. А ещё у Аглаи есть мама. Мама у неё музыкант. Она удивительная. А удивительна она тем, что преспокойно уезжает со своим оркестром на гастроли месяца на полтора, оставляя Аглаю одну. И почти не волнуется. Потому что за Аглаей присматривает Иван-царевич. Иван-царевич – это огромный чёрный (как и положено) котище. Лет ему больше, чем Аглае, её маме и всем соседям по лестничной площадке, вместе взятым. Он жил ещё у Аглаиной прапрабабушки, той самой, которая мыла полы и телескоп в Пулковской обсерватории. Прапрабабушку тоже звали Аглаей, и за ней ухаживал один пулковский астроном. Он даже назвал в её честь звезду. Так что имейте в виду, что у Аглаи есть своя звезда. Иван-царевич нашу Аглаю, конечно, очень любит, но лениться ей не даёт. Когда Аглая заканчивает делать обычные уроки, она распахивает окно и садится на подоконник, свесив ноги наружу. Иван-царевич мягко запрыгивает, садится рядом, и читает ей лекции по волшебству. Аглая слушает очень внимательно, отвлекаясь только на то, чтобы достать из воздуха пончик или яблочный пирожок. Если кто-то волнуется, что Аглая сидит на подоконнике, то это зря. Летать она умеет с пяти лет. Без всякой метлы. Метла, вообще, нужна летящей ведьме только для параду. Типа, мундир. Аглая жуёт пончик и попутно решает уравнения из стихийной магии. Сочетания первоэлементов она знает назубок, а вот в пропорциях часто путается. Поэтому проводить эксперименты с погодой Иван-царевич ей пока не разрешает. Вечереет. В окнах зажигается свет, включаются телевизоры, начинаются скандалы. Соседей слышно, конечно, лучше всего. Соседи Аглаи – пожилая и на редкость противная пара. Брат с сестрой. Алёна Степановна и Иван, соответственно, Степанович. Оба на пенсии. Иван Степанович пьёт. Определить, когда он пьяный очень легко. В это время Алёна Степановна называет его исключительно «Козёл!». Аглаю они боятся и ненавидят. Каждый по-своему. Но ведут себя вежливо. Сталкивались они с ней. Иван Степанович однажды мало того, что орал полночи на лестнице, так ещё и наблевал под дверью Аглаиной квартиры. Тогда Аглае пришлось его наказать. Любая бутылка стала выскальзывать у Ивана Степановича из рук. Нет, он, конечно, пытался хитрить. Просил продавщиц, чтобы бутылку ему клали в пакет, пытался одевать перчатки, пробовал даже пить без помощи рук, держа горлышко в зубах. Можно, конечно, но очень неудобно. Так что пришлось Ивану Степановичу перейти на баночное пиво, а на пенсию не особо разгуляешься. С Алёной Степановной ещё проще. Когда её визгливый голосок достаёт Аглаю окончательно, Аглая просто выключает ей громкость. Ага. Алёна Степановна визжит, размахивает руками, брызгает слюной, но её никто не слышит. Из серии «открывает рыба рот…». Обиднее не придумаешь. Поэтому Алёна Степановна скандалит только днём, пока Аглая в школе. - Ладно, перерыв, - говорит Иван-царевич, спрыгивая с подоконника. – Давай ужинать, а потом пойдём гулять. Аглая, хоть и налопалась пирожков, от ужина не отказывается. Быстро, без колдовства делает пару салатиков, наливает Ивану-царевичу миску сметаны, и они садятся есть. Гулять они идут в парк. Уже совсем стемнело, но, как вы понимаете, бояться Аглае ни к чему. Скорее наоборот, её надо бояться. Она сейчас изучает превращения, а подходящих объектов для эксперимента у неё нет. В парке Аглая веселится. Создаёт светлячков и заставляет их летать, выписывая в воздухе восьмёрки. Выращивает мухоморы в метр высотой и раскрашивает их в психоделические цвета. Заставляет деревья тихонько гудеть на разные голоса, а плавающую в пруду зачуханную кувшинку превращает в гигантский розовый лотос. К утру колдовство потихоньку тает, поэтому аномальной зоной парк ещё не объявили. Нагулявшись, Аглая с Иваном-царевичем возвращаются домой. Подниматься по лестнице Аглае не хочется, и она взлетает вдоль стены прямо к своему окну. Но Иван-царевич всё равно оказывается на подоконнике раньше неё. Взмахом руки Аглая набрасывает на Луну тучку, говорит своей тёзке-звезде «Спокойной ночи!» и ложится спать…
Шелести, бубен, шурши, бубен, не звени, постукивай, поддакивай, говори, бубен, погромыхивай. Ур-р-р-к! Ни к чему тебе колокольчики, не ручьём звенишь, не капелью плачешь, мёртвым деревом в лесу скрипишь, колесом тележным гремишь по земле выжженной, чёрным вороном на сухой сосне посреди степи выгоревшей глухо каркаешь. Ур-р-р-к! Шевелись, шаман, выплясывай, клекочи, бормочи, выговаривай, не молчи, тишина страшней смерти, падать нельзя, ни на лёд, ни в огонь, я шаман! Растекаюсь я по земле, синим дымом, грязным туманом, ухожу, истончаюсь, треть души здесь оставляю, холодной сталью к стене прибью, тень души копьём к земле пригвозжу, не уйти ей, не сбежать. Ур-р-р-к! Треть души по дороге, по тропе, по траве расплещется, по ковылю мёртвому, морозному, ломкому – ковыляй, шаман! Треть души с собой несу, комок живой, мёрзнущий, в узел связанный, в клетку загнанный, донести бы, не упасть бы, не уснуть бы ему. Ур-р-р-к! По обочинам пятна алые, горло рву себе, кровью харкаю, бреду как в бреду по броду, по льду, по холоду. Спотыкаюсь, иду по снегу, по насту, ломкий он, колкий, края – иглы, ножи, иголки, режут ноги в кровь, капли-ягоды вокруг следов моих застывают, алеют… Бубен хоть и в руках, а за гранью, вдали где-то чуть его слышно, голос ворчливый у бубна, недовольный, знакомый, спасибо, учитель, старый Гррха, славно кожа твоя на бубне звенит! Ур-р-р-к! Дойдёт шаман, не упадёт шаман, противосолонь пляшу вокруг костра полуночного, сквозь огонь хожу, по углям, по жару, да всё холодно. Ветер Нижнего Мира – ветер непростой, не кожу пластает ножом-скинером, воет, рвёт, ревёт, стонет, жизнь хочет с кровью тёплой взять, заморозить, насквозь выдуть… Ай, плохое небо, алое, злое, глаз усталых не поднять к нему, да и ни к чему, мёрзнет треть души, узелок малый, в груди спрятанный, стынет, леденеет, ёжится! Ур-р-р-к! Стынет кровь моя, стынет кровь, шкура твердеет, ломкой становится, хрупкой, тронь – зазвенит слюдой-сосулькой, ледком тонким, лужистым, робким, рябью застывшей станет, тронь – расколется, разорвётся, треснет. Чёрный снег с неба алого сыплется, плохо видеть снег этот, не к добру, иглы чёрные, воронёные, ледяные летят, да в глаза как песком, как пеплом, запорошит, завьюжит, да без глаз пойдёшь, поползёшь как ледник на брюхе, со скалы, с кручи, с обрыва! Ур-р-р-к! Чья там злая ухмылка с холмов унылых видна? Ни хлопков глухих, ни шепотков липких не услышать в холоде, не узнать. Не по зубам я вам, духи голода, зря вы внутрь меня смотрите, хоть и холодны глаза ваши, не глаза, глазницы пустые, до самого донышка чёрные, отчаянно скучные, вам ли шаману грозить! Ур-р-р-к! Прочь ползите, кто ползает, прочь бегите, у кого ноги, лапы есть! На пути у шамана стоять – смерть манить, подзывать, приговаривать, приголубливать! Я шаман, слово моё страшней вашего будет, да и не вымолвить слова вам, мёртвые. Мой же голос – хоть и не крик, не вой, не лай, хрип предпоследний, да опасней молчания вашего будет! Ур-р-р-к! Скоро, скоро уже, дойду, добреду; как назад – не знаю, ничком ли, ползком ли, змеёй-полозом, камнем ли покачусь вверх по склону, режа шкуру на полосы: да не след сейчас думать о том, вижу место, чую, место моё, там Круг, там Камень, туда мне, ждать, молчать, чуять! Ур-р-р-к!
Уважаемые дамы и господа! В этом сезоне в репертуаре нашего театра: - коньяк - шампанское - пиво «Гинесс» - пиво «Лёвенбрау» - бутерброды с красной рыбой - бутерброды с ветчиной - пирожные (в ассортименте) - ну и для особенных ценителей – где-то там, на сцене, что ли, немножечко играют Шекспира…
* * * * *
Из файла «Гарики»
Вышел ёжик из тумана, На ходу он доставал Из штанов чего-то странное И всем это показал.
* * * * *
Раз у жопы с головой вышел спор: А кто нужнее? Все по-своему правы, Я сказал бы, но, увы, Жопа больше головы. Значит, нам она важнее.
* * * * *
Свистит ученый свиристель, Скрипит угрюмый коростель. Чего-то светлого охота – То ль обожраться до икоты, То ль затащить кого в постель.
* * * * *
Как известно, без труда Даже рыбку из пруда Не достать, поскольку рядом Нет ни рыбки, ни пруда
* * * * *
Танка
Пукнуть тихонько хотел… Что же в итоге? Джинсы свои долго-долго Отстирывал мылом. Радости мало глухим быть…
* * * * *
«Аффтар, поди выпей йаду!» Много ли автору надо? Даже немножечко, Чайная ложечка – Это уже хорошо… А предлагают-то – целый горшок!
* * * * *
Вот говорят: «Не вышел рожей…». А смысл выходить теперь? Коль рожа не пролезла в дверь, То тело не пролезет тоже.
* * * * *
Из файла «Заначечки»
Попытка байки про Аглаю
Аглая сидела в тёмном шкафу, подтянув колени к груди, и занималась перепросмотром. Она покачивала головой справа налево и легко отпускала от себя свои привязанности и чувства, владеющие ей в прошлые моменты жизни. Чувство собственной важности таяло как сосулька на сковородке. - Воин идёт по пути, - бормотала она. – Я ускользну от Орла… Аглая начиталась Кастанеды.
* * * * * Творчество есть акт глубоко интимный, в чём-то схожий с процессом дефекации, а потому требует полного уединения. * * * * * Пора расставить все галочки над «й»… * * * * * Дурак ты, и шутки у тебя конгруэнтные тебе... * * * * * Крылатый ящер неспешно птеродактилировал в жарком небе… * * * * * Про очередь И наступит день, и пробьет час, и задние станут передними… * * * * * О рассеянности Если бы у меня был пулемёт, я бы тогда!…. я бы тогда всем!... (пауза… растерянно…) я бы забывал его смазывать… * * * * * О колбасе Да будет нож нарезающего шустрей пальцев берущего! * * * * * Коан Достигло ли нирваны дерево, под которым медитировал Будда? * * * * * Макс в глубоко философском настроении: В нашем форуме часто задают вопрос: «Как мне быть?». Отвечаю: Быть следует ТАК Или вот ТАК А если подумать, то: Следует ли быть? Следует ли быть вааще? И из чего это следует? * * * * * За окном падал снег и хармсовские старушки… * * * * * Играл военный оркестр. Пылало солнце. Трубы горели. В обоих смыслах. * * * * * Платон! Ты, конечно, мне друг, и предлагаешь хорошую цену, но истина – дороже! * * * * * Варящиеся яйца в неистовстве бились лысиной о стенки кастрюли. * * * * * Порвали алый парус на портянки… * * * * * Зимой у машин мёрзнут лапки… * * * * * …И он отправился пешком в указанном направлении, то есть на поиски атрибутов плодородия, столь излюбленные первобытными божествами… * * * * * Отряд хоббитских понников не спеша мчался к месту битвы… * * * * * Когда капли дождя барабанят по моему зонтику, я вспоминаю, что забыл его дома.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка да
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума